В свежем номере газеты первым увидела фото с подписью: «Дом в Колорадо». Честный риелтор должен бы написать о нем: «Продается скучнейший дом в мире из рыжего кирпича, с подмоченным фундаментом». Окна в доме странно большие, ставни безрадостные, парадная дверь узкая - какая-то щель на теле дома. Но вот кто-то же купил его.  Купил мужчина для своей семьи: двоих детей и жены Вероники.

Такое нежное имя. Родители называли и не думали, что с таким именем ее когда-нибудь приговорят к 48 годам заключения. И не по молодости, а когда ей будет 52 года. Из тюрьмы Вероника должна выйти к своему столетнему юбилею. Скорее всего, закон без всяких мыслей о юбилее насчитал ей срок по схеме, как налоги считают, и вот вышла такая страшная цифра. У нее мало шансов отбыть наказание полностью. Вероника на фотографии не выглядит здоровой. Пшеничная женщина. Это хорошо, когда коса такого цвета, а когда и лицо, и глаза и рот бледно-золотистые, это значит что-то болит. Заметно, что щитовидка ее беспокоит, давит изнутри на глаза. 

Кроме этого у нее была и другая тайная тайная болезнь, она ее скрывала лет пять или больше. Каждое утро она отправляла детей в школу, мужа на работу, и шла тяжелыми шагами к компьютеру. Уничтожала письма с угрозами: отключить электричества и отобрать дом. Искала разные заманчивые предложения взять деньги под проценты прямо сейчас.  

Потом она делала вид, что убирается дома, проходилась пылесосом по ковру возле дивана, стирала, что и вообще не работа - все машина сама делает. Еще проверяла холодильник, чтобы было чем вечером, заткнуть рот мужу. 

И только потом начиналась ее жизнь. Она уезжала играть на деньги с автоматами. Не могла остановиться. Каждый день к ним ходила. В том игровом заведении все знали Веронику, и то, что ей не везло. Вообще, почти никогда. Но она не бросала, ждала что все изменится. Как в детстве, когда стоишь на остановке зимой, ждешь трамвая, а его все нет.  Думаешь: «Наверное, авария на линии. Пешком пойти что ли? А вдруг я уйду, а он придет» -  стоишь и мерзнешь. Через час не выдерживаешь, потопаешь, пройдешь пятьсот метров, и видишь, как трамвай проедет мимо тебя, шагающей в мокрых валенках. Но вот Вероника никуда не уходила от автоматов, ждала, каждый день ездила играть. По теории вероятности должно же было ей когда-нибудь повезти. Но теория не работала или в автоматы сразу был заложен обман. Они только жрали деньги, как свинья желуди безостановочно и без всякой жалости. Вероника приносила им плату за дом за целый год - они съел, и кредитки все съели, и по мелочи еще тысяч десять. . 

Муж ничего не замечал. Вечером приходил, ел много, как автомат, не волновался. Он всю жизнь доверял своей жене вести денежные дела. Она была умная, в отличие от него училась в колледже, в компьютер заходила, как к себе домой.  Но однажды, когда ей позвонили и сказали: «Завтра мы возле вашего дома поставим табличку: «Дом на продажу» - ей стало очень страшно. Вероника не знала, как это скрыть. Она, наверное, вся вспотела и руки ослабели. Крутила в голове разные варианты спасения: сбежать, утопиться, заболеть, попасть в реанимацию. Те, кто хоть раз прятал свой дневник из музыкальной школы, кто хоть раз завирался, так, что потом хоть домой не приходи, и только мечтай, чтобы вдруг холерная палочка в воде, эпидемия, массовый понос, чтобы  все о тебе забыли. Или война, и тоже все «смыто кровью», и совсем не думаешь, чьей. Главное, уйти от собственного позора. Вероника так хотела этого, что сошла с ума. Она решила сжечь дом и всех, кроме себя. В два часа ночи встала, развела костры возле спальни мужа и детей, а сама вышла. Пошла по улице. Муж и дети, почуяв запах дыма, проснулись. Сами потушили огонь, позвонили в полицию. Мать забрали, посадили в клетку, муж кричал: 

- Увезите ее от греха, а то я ее своими руками!

 

Вероника, увидев, что все целы, обрадовалась, и, говорят, очень спокойно и долго спала в своей клетке. Ей стало легче, что все живы и все открылось само собой, и не надо объяснять, куда деньги дела.

Ее осудили за попытку убийства первой степени, хотя судья мистер Браун и говорил, что женщина-то была не все себе, костры развела неграмотно, глупо, нерасчетливо, как будто и не собиралась никого сжечь. И некоторые присяжные тоже говорили, что надо бы Веронику лечить в клинике, а все игральные автоматы сломать молотком. Но муж был категорически против лечения и смягчения, настаивал на своем. 

- Пусть эта сволочь сидит до ста лет. 

И вся картошка в сметане, которую она ему жарила на протяжении 25 лет, не считается, и все остальное тоже. Муж даже просил суд, чтобы Веронику на электрический стул, хотя на стул никого уже не сажают, а ставят смертельный укол. Но закон не согласился. 

   

Судья мистер Браун вздыхал и думал может быть, что этот муж никак не мог простить Веронике потерянные деньги и разрушенный бюджет. А костры, которые она развела, он бы ей простил, но только в одном случае. Если бы ей хотя бы один раз в жизни повезло, и она выиграла бы для семьи какой-нибудь миллион

 

тексту ДА 443    Набравшие больше всего ДА заметки