Как странно повторяются истории собственной жизни. Даже во сне смотришь что-то страшное и думаешь: где-то я уже это видела

Моя знакомая, родом из Астаны, говорит: «Знаешь, а казахи-то гораздо душевнее американцев!»

Хотя этот душевный народ когда-то ее, по сути, выгнал из города, да так, что до Америки добежала. Американцы на нее внимания не обращают, но ей опять некомфортно, кажется, опять она чужая, что там, что здесь.

Недавно смотрели русский художественный фильм, был там герой-эмигрант. Точнее, в начале фильма это был отечественный красавец-журналист, который пылко рвался «из совка беспамперсного» и «свалил», как хотел. Потом герой пропал часа на полтора киношного времени, но в конце фильма вернулся из Америки в современную Москву. Жалкий, в одной ковбойской шляпе. Рассказывал про свою жизнь, глаза, прежде наглые, опускал, ничего-то он не добился, язык даже не выучил. Машины перегонял, а закончил тем, что у афроамериканцев собак выгуливал за 50 центов в час.

 

Мне многое показалось в этой истории подозрительным. И шляпа, и оплата труда, и работодатели. И то, что не месяц собак выгуливал, не три года, а 25 лет. И что упал и не поднялся. Был в фильме намек, мол, не уехал бы он из дома, человеком бы стал, может быть, даже писателем. Но этот намек не соответствует правде жизни. Тот, кто выгуливает собак у афроамериканцев, точно также выгуливал бы их у афрорусских.

Где бы мы ни оказались, мы повторяем самих себя. Что нам мешает измениться? Может, инстинкт самосохранения или судьба? Один художник приехал в Америку молодым, да быстро вернулся обратно. Не хотел прикладной ерундой заниматься, размениваться. Вернулся в Питер к большому искусству. И вот уже 20 лет подряд рисует там вывески. Необходимость «малевать» достала его и дома. Характера или нахальства ему не хватает? А если так, их бы нигде не хватило.

Иногда, правда, нахальство может мешать. Один наш врач приехал в Штаты и каждому представлялся: «Я заведовал гинекологическим отделением!» Он и тут хотел должность не ниже. Но не собирался доказывать, что этой должности достоин: экзамены сдавать, учить язык…

Конечно, с такой позицией он легко мог скатиться до выгуливания собак. Но его спасли женщины. Что в той, что в этой жизни они его кормили, это осталось неизменным. У него здесь образовались две жены и обе трудились на своего доктора. Так они жили лет десять. И все это время в своем сознании доктор был заведующим гинекологическим отделением в областной клинической больнице и больше никем. Потом они все вместе вернулись в Россию. Потому что две женщины – это не уровень для заведующего отделением, к которому женщины в очередь стояли.

Это не единственный случай, когда люди хотели, чтобы все ордена и медали моментально перевелись на местный язык. Например, приехала в Штаты на постоянное место жительства бывший завуч английской спецшколы. Со всеми разговаривала, как с родителями, которые хотят свое дитя устроить в престижную школу в чужом районе. У нее одна рука всегда была спрятана в карман пиджака, может, нервное, а может, по привычке указывала родителям, куда они должны складывать «благодарности».

Ей предложили в детском садике поработать, но сначала тесты пройти. Она возмутилась, но прошла. Ей еще предложили посидеть с детьми на ковре, поиграть. Это бывшему завучу не понравилось, но села, хрустнув коленями. Потом рассказывала об этом хрусте с большим сочувствием к себе, будто на колени ее поставили. Она так это видела, от этого, наверное, и вернулась в Россию. Хотя, потерпи лет пять, стала бы заведовать каким-нибудь детским учреждением. Вообще люди, когда-то обремененные властью, плохо переносят ожидание и переходный период. Они требуют от жизни того, к чему привыкли, прямо сейчас, даже если этого больше нет в природе.

Мой сосед – бывший начальник – приехал из Турции. Он иногда звонит мне с просьбой дать ему телефон особенного врача, который пользует только узкий круг «своих» пациентов, или страхового агента только для «своих». Бесполезно объяснять, что таких здесь нет. Но он все равно лечится только у дантиста Юры, страхуется у баптиста Виктора, масло меняет у механика Пети. И ему кажется, что он зашел с заднего крыльца, как раньше, и он очень доволен. И у меня здесь все как прежде: живу хорошо, но не блестяще. Мой сын не играет Второй концерт Рахманинова, он бы и в России его не играл. А концерт Рахманинова играет совсем другой мальчик, и еще как играет! Но он то же делал бы в Москве, если бы его родители не уехали оттуда 20 лет назад.