Давным давно, в 1987 году, я приехала в Москву, чтобы поступить в вуз. В главном корпусе на Пироговке в ступенчатой аудитории мы писали сочинение. О чём - уже сложно вспомнить. Это был мой последний вступительный экзамен. Не знала я тогда о том, что буду появляться в этом здании почти каждый день, хотя мой факультет был в совершенно другом месте - на Комсомольской площади за универмагом "Московский". В главном же корпусе почти под самым куполом находилась аудитория, которую называли "Парнас", и обитали там студенты со всех возможных факультетов, кроме, наверное, только худ. графа. Там, на "Парнасе", даже не царил, а мудро правил царь Берендей, добрый, чуткий, домашний, и звали его Михаил Максимович Кукунов или по-простому - Максимыч, редкой души и красоты человек, красоты душевной. Приходили туда студенты после основных занятий, и Учитель принимал в свою семью любого и потом "выпасал" до тех пор, пока ученику это было необходимо. Оттуда, с "Парнаса", вылетело немало профессиональных художников, тех, кто мог по-настоящему отдаться этому искусству - отображать мир через призму своих ощущений на бумаге ли, холсте ли, кто был, действительно, талантлив. Некоторые стали художниками-анималистами, как Учитель. Надо сказать, то, что мне нравится более всего, попробовать не удалось. Быть может, понимая, что у меня это не получается, я намеренно ходила вокруг да около, но не прикасалась к акварели. А учитель не мог влезть в меня, предложить, заставить (он вообще никогда ни на чём не настаивал, позволяя развиваться самостоятельно) - и я упорно выбирала карандаш да уголь, хотя так любила цвета!

 

Итак, мы восходили на "Парнас", выбирали место, а тему задавал Учитель. При этом одновременно рисовали и новички, и корифеи, и даже бывшие студенты навещали нас. Одни занимались графикой, другие - маслом, акварелью, и темы у всех были разные. Кто-то заканчивал начатое в прошлый раз, другие начинали новое. Михаилу Максимовичу, инвалиду детства, было сложно вставать со своего места, да и ходить не особо комфортно, и тем не менее он совершал ежедневно обход. Иногда смотрел из-за спины и кивал, порой "сгонял" студента, чтобы увидеть предмет рисунка в правильном ракурсе, подправлял, объяснял, учил... Говорил он не много, но по существу. Слуховой аппарат не позволял ему хорошо слышать то, что отвечали мы, поэтому общение проходило через ключевые слова - мы учили его язык, чтобы отвечать ёмко, в кон. "Авторитет!" - говорил он, и мы понимали, что кто-то отличился и Учитель его хвалит.

Однажды я нарисовала маслом деревянную ложку (никак не заставлю себя применить правильное слово - "написала", не  пишется у меня!) Сколько раз подходил к ней Учитель полюбоваться мне сложно сказать. Я всё работала и работала над железной кружкой, над глиняным кувшином, а он всё волновался за ложку, чтобы не трогала, не испортила случайную удачу. Но я и не трогала.
Ещё один эпизод сохранила моя память: рисовали Венеру Милосскую углём на розовом ватмане. Почему на розовом? Какой был. Мне запомнилось, что тень у юной и нежной Bенеры в алькове стены вырисовалась сгорбленной тёмной старухой. Так и отобразила. На это Учитель ничего не сказал.

А потом, ближе к вечеру, были чаепития с печеньем, которое кто-нибудь приносил... Мы бегали в уборную наливать воду в самовар и мыть заварочный чайник и чашки. А после всего этого закрывали "Парнас" и шли вместе к метро. Если не было в команде мальчишек, Михаил Максимович выбирал меня, чтобы опираться во время пути. Идти ему было сложно. Но он ежедневно проделывал этот путь на "Парнас" и с "Парнаса".

С еврейской историей я была мало знакома. Но всякий раз как только я появлялась на пороге аудитории, Михаил Максимович устремлял на меня свой указательный палец, призывая ответить на его вопрос: "Три еврейских царя!" Это было очень много слов от Учителя, поэтому все оборачивались и тоже смотрели на меня. Я никак не могла запомнить, но отвечала с его подсказкой: "Саул, Давид и Соломон". И только после этого мне разрешалось занять своё место и приступить к уроку. Как-то во время ремонта в других помещениях Главного корпуса, на "Парнас" прикатили рояль. Михаил Максимович жестом усаживал меня за него и я должна была исполнять "Вечерний звон", его любимый романс. Не знала, пришлось выучить для такого человека.

Потом я уехала в Израиль. Мы долго переписывались с ним, он был рад узнать и что я вышла замуж, и что родила сына. Почему-то Учитель очень переживал, что у меня нет молодого человека - с третьего курса подзывал меня к себе, показывал на безымянный палец, где должно было сидеть обручальное кольцо, и говорил: "Надо" или с укоризной: "Когда?" Я лишь качала головой. Говорили, что у него была неразделённая любовь, но вот такой человек - не ожесточился, а наоборот - стал сеять вокруг доброе и прекрасное, и волновался за каждую ученицу и каждого ученика.
Нам он давал прозвища, в основном производные от фамилий, но иногда и по чертам характера. Я была "Вельковец". Были у нас "Дрозд", "Чайник", "Авторитет" (последнее - как переходящее красное знамя курсировало в основном между маститыми уже тогда художниками - выпускниками).

В письмах Михаил Максимович рассказывал о житье-бытье, присылал свои наброски. На очередное моё письмо я получила ответ от Василия, это был один из первых учеников Учителя, возраста моих родителей. Он рассказал, что благодаря ему моё последнее письмо было прочитано Михаилом Максимовичем в больнице, куда он попал сбитый машиной. Он читал и очень ему радовался...

Ещё при жизни Михаила Максимовича ученики помогали ему выпустить альбом его работ. Учитель кропотливо и требовательно подбирал подходящие по его мнению произведения для альбома. Закончили его и выпустили уже ученики. У меня есть бесценная копия того альбома. Тираж небольшой. Спасибо Василию за то, что он позаботился о том, чтобы у меня была эта память об Учителе.

Михаил Максимович был на месяц старше моей бабушки. Он родился в январе 1918 года. В 2018-м году ему исполнилось бы 100 лет. Работы Михаила Максимовича хранятся в Дарвиновском музее, в Зоологическом музее, в музее Московского зоопарка, и бесчисленные наброски с животными - у его учеников.
Если бы вернуться назад, я бы проводила много больше времени с этим замечательным художником, Человеком. Но, увы, молодость беспечна и принимает, порой, бесценный дар, как должное. Вряд ли многие задумывались о том, что удостоились встретить встретить в жизни неординарную личность. Как бы то ни было, я благодарна судьбе за то, что имела возможность общаться с Учителем. Не много, не мало, а столько, сколько было выделено мне. Спасибо.

Каминное

Нет, ничего не говорю - 
Пусть чай заварен на малине, 
Пускай горит огонь в камине,
Ему я многое дарю.

Нет, ничего не берегу
Я для себя, ведь счастье в свете, 
Дарить другим созвучья эти,
И сказку строить на бегу.

Нет, ничего не сотворю,
Творить - удел совсем не многих,
Они, пожалуй, в чём-то боги,
От их костра и я горю.

Нет, не жалею ни о чём, 
Хотелось быть намного лучше,
Но то, что мне подарен случай,
Уже прекрасно, что ещё?

 

 

 Иллюстрации - работы Михаила Максимовича Кукунова разных лет

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Через годы я снова вернулась к истокам. Сначала не отдавала себе отчёта - отчего меня тянет рисовать животных (пока что птиц). Но, наверное, и в этом есть какая-то связь...  Должна быть, правда?