- Имя Альберт подходит для немолодого импозантного мужчины с усами и, возможно, даже бакенбардами, а не для моего мужа. – Тоскливо сказала подруга за утренней чашкой кофе.

Муж подруги выглядел на двадцать лет, носил веселенький рюкзачок и ел на обед детский творожок «Данон». Многолетний, уже несколько пыльный любовник подруги, напротив, приближался к любимому возрасту Бальзака, руководил небольшой компанией, холил пивной животик, но звался в «личных» кругах Шуриком.

- И где после этого справедливость? – Подруга Татьяна меланхолично давила лимонный кружок в чашке с остывшим кофе. – Они мне все надоели. Даже собака.

Тревожный симптом, подумала я.

- Служебные романы – это глупо, курортные романы – это легкое поведение, освежать роман пятилетней давности – это все равно, что пытаться приготовить растягаи из старой коровы.

- Ты умеешь готовить растягаи?

- Нет. Но все-таки.

- Тебе надо в отпуск.

- Может быть, может быть… - Таня поставила пустую чашку на стол. – Давай обсудим это вечером, я заскочу после работы.

***

Татьяна появилась вечером того же дня с пакетом яркого химического мармелада и бутылкой теплого шампанского. Через полчаса было бесповоротно решено лететь к морю по самым пылающим путевкам.

Географической точкой, где нам следовало окунуться в пучину, было решено считать Анталью. Сказано – сделано, мы девушки серьезные.

Через десять дней в аэропорту Антальи нас встретил русскоговорящий гид, красивый и милый в общении,  и в которого немедленно влюбилась вся женская часть группы, а также, как мне показалось, молодой человек в панаме, сидевший слева от меня в самолете. У Петра, моего мужа, разыгралась изжога, и всю дорогу до отеля он просидел с выражением гадливости на лице. Разумеется, отель ему не понравился, местное пиво он забраковал даже не глядя, а последним ударом, от которого он так и не смог оправиться, стала турецкая пицца. Петр, привыкший есть на рабочий обед пышный круглый блин с жирной колбасой и зеленым сладким перцем, был совершенно подавлен, когда нам предложили сухого длинного червя из теста, слегка облагороженного скупой начинкой изнутри.

Единственный, кто был совершенно счастлив, это Альберт. Он рисовал. С утра он брал свой потрепанный мольберт, кисти и краски и отправлялся к морю.

Альберт с мольбертом смотрелся на фоне типовых пластмассовых лежаков, как русский белый стих в случайной подборке второсортной поэзии. Он был молчалив, сосредоточен и даже отрешен от окружающего мира.

Однажды я, набравшись храбрости, заглянула ему через плечо. С небольшого холста на меня хлынуло море, страстное и сильное, каким не казалось вживую. Наглые толстые чайки, каркающие над водой, превратились в мечущихся в отчаянии беспомощных созданий. Облупившееся спасательное судно, маячившее у берега, преобразилось в далекий парус одинокий.

Несколько минут я смотрела на картину совершенно заворожено. Альберт бесспорно был талантлив.

- Это потрясающе. – Наконец смогла выговорить я.

***

Отдых, как активный, так и пассивный – тяжелый труд. Надо ежедневно заставить себя не только отлежать положенное количество человекочасов под палящим солнцем, но и отплясать вечером на дискотеке. По второму пункту Петр сдался сразу, наотрез отказавшись даже рассматривать вопрос о мирном питие пива в непосредственной близости от танцующих. Татьяна мучилась предменструальным синдромом. Альберт на удивление живо откликнулся на предложение посетить дискотеку, ежевечерне организуемую для туристов.

Ну, что еще сказать… Алкоголь, по моему разумению, придумал добрый человек, чтоб снять условные барьеры и выпустить на свободу тайные мысли. Мы пили с Альбертом белое турецкое вино и танцевали страстные медленные танцы под залихвацкие местные мелодии.

Потом мы купались в ласковом ночном море, измождено падали на теплый песок и целовались. Несколько раз я честно пыталась подумать о Татьяне, один раз о муже, но совесть молчала.

- Мне кажется, тут кто-то есть… - Сказал Альберт мне на ухо.

Мы привстали. За песочной крепостью, возведенной детьми днем, замерли две фигуры в характерной позе, практически повторяющей нашу. А надо сказать, что на юге очень темные ночи, гораздо темнее, чем в Москве. На несколько секунд воцарилась тишина. Люди за крепостью явно смотрели на нас. Я мучительно соображала, как повести себя в данной ситуации и даже открыла рот, чтоб сказать что-то милое, с извинениями, что-то глупое и забавное, ибо ничего другого нельзя было сказать сейчас.

– Алик? – Вдруг раздался осторожный голос.

За детской песочной крепостью занимались любовью Татьяна и Петр, мой муж….

 

С тех пор прошло пять лет. У нас с Альбертом растет дочь Аля.  Таня и Петр недавно переехали в новую квартиру. Далековато, но мы все равно часто ездим друг к другу в гости.