Вчера Нуну устроила нам Варфоломеевскую ночь. В половине второго я проснулась от того, что в соседней комнате кто-то ревет. Нуну сидела на кровати, потная как мышь, вся в слезах и соплях, и на вопрос «что случилось?» стала нести какую-то малосвязную фигню о том, что в комнате кто-то есть, и что она спряталась под одеяло и поэтому вспотела, и вообще, теперь она боится. То ли приснилось что-то, то ли привиделось. Бывает у детей, особенно у впечатлительных девочек.

- Я хочу пойти спать к тебе, - сказала она уверенно и Варфоломеевская ночь началась.

 

Спать мы с ней не можем, мы ворочаемся и мешаем друг другу. Но, делать нечего, - ребенок в слезах. Пошли ко мне, улеглись, и какое-то время терзали друг друга.

- Нуну, - сказала я через минут сорок, - давай пойдем спать на первый этаж, в гостиную. Там большой диван, ты ляжешь на одной части его, а я на другой.

- Хорошо, - согласилась кроткая Нуну и мы пошли вниз, легли на диван, укрались пледами и начали ворочаться там.

Через полчаса в полутьме дверного проема в подвал типа бейсмент замаячил силуэт в майке. Это пришел заспанный муж:

- А я думаю, кто тут топает, - сказал сердито.

Разбудили кормильца, я так и знала.

- Нуну, - сказала я, - хочешь поспать у папочки? У него в подвале хорошо, там все еще ровным слоем лежат мягкие игрушки, которые ты вывернула из детской палатки три дня назад.

Нуну согласилась, хотя в качестве отступных затребовала пакетик мармеладу.

Короче говоря, пошли они в подвал, а я – радостно к себе. Минут через 20, когда я уже готова была уснуть, заскрипела лестница и появилась Нуну. Она вернулась с игрушечным зайцем и твердым решением спать у меня.

- Нет, дорогая, - говорю, - мы уже пробовали. Давай-ка, возвращайся к себе. Если хочешь, оставь открытой дверь.

Это была роковая ошибка.

- Хорошо, - согласила кроткая Нуну и пошла, оставив дверь в свою комнату настежь.

А надо сказать, что Нуну все еще засыпает с музыкальной вертушкой для младенцев. Нравится ей. Ну, знаете, Моцарт, то-се, - привыкла. Короче говоря, она легла, включила эту балалайку, которая теоретически призвана нагонять сонливость на грудничков, и постепенно уснула. Но не сразу, а примерно через полчаса, и все это время мне эта вертушка по голове – «Пара-па-пам-пам, пара-па-пам-пам…» - и ослик тряпишный голубенький – вжик, а за ним слоник бирюховый – вжик – и опять – «пара-па-пам…»…

В общей сложности  вся эта свистопляска была примерно до половины пятого, а в 6.50 запел будильник у Андрюхи, у которого я обещалась с утреца проверить словарные слова, потому как по пятницам у него диктант.

 

Такое вот приключение.

Чувство страха я, к слову, уважаю, сама пугливая как серна. И Нуну такая же, надо сказать, не зря. Ну, со мной все понятно, я пуганая, а эта-то чего. Хотя, самый возраст. Насколько я знаю, как раз в три-пять лет расцветает пышным цветом триада самых популярных страхов у детей – темноты, замкнутого пространства и одиночества. Не знаю, что советуют делать с этим дипломированные психологи, кроме универсального «обнять и плакать» (впрочем, плакать как раз не нужно, а обнять – ребенку всегда в помощь), у меня свои методы.

Вообще, я удивляюсь, насколько у меня крепкая (видимо все-таки так и есть) психика. Поясню. Со страхами у меня свои отношения, у меня этих страхов – на зарплату средненького психотерапевта.

Собственно, началось все понятно с чего, - со смерти мамы, которая случилась почти тридцать пять лет назад. Видимо, стресс был велик, хотя тогда я виду не подала. Нет, я не прятала эмоции, оно как-то «само».

Помню, что самым большим кошмаром было бы для меня десятилетней увидеть маму опять, мертвую, но живую. Тогда еще мы жили в большом доме – много комнат, много дверей – и когда отец уходил в магазин, я садилась на подоконник в кухне и сидела там до его возвращения. Сидела и мониторила пространство – глазами, ушами – проверяла, не послышится ли подозрительный шорох, не скрипнет ли в большой комнате, где во время похорон стоял гроб, половица или дверь.

Было мне десять - одиннадцать лет, и никому о своих страхах я не рассказывала. Стеснялась. Так прошло года два, пока в какой-то момент я не нащупала свой, индивидуальный, только мне в данной ситуации подходящий,  «костыль». Однажды я просто осознала, что бояться не стоит, потому что мертвая или живая, но мать никогда не сделает вреда своему ребенку. Чушь все это и бред от начала до конца, конечно, но дело не в этом, а в том, что после осознания вот этой аксиомы, страх… ушел. Все предыдущие аутотренинги в стиле «она умерла и никогда не вернется, а ты взрослая ссыкливая корова, как тебе не стыдно!» результату не давали. Не дали бы его, возможно, и сеансы со специалистом в стиле «а теперь вспомни себя до рождения, не было ли у тебя чувства вины или зависти к маме» или «давай нарисуем картинку и сожрем ее». Сорри, сожжем, но сути не меняет, и со мной это все не работает.

 

С тех пор прошло много времени. Все мелкие страхи, которые, на самом деле, являются одним большим страхом смерти, меня напрягать перестали. К примеру, страшно спать в темноте? Ну и ладно, я куплю милый симпатичный ночник. Стыдно должно быть? Да ни фига, мнение других людей уже давно интересует меня весьма опосредовано, так что не стыдно. Я не буду заниматься преодолениями себя и бороться с собственной психикой, я просто заключу с ней сделку, обману, договорюсь, прекрасно сознавая, что делаю. Не факт, что такой метод сработает для всех, но для меня – то, что надо.

***

Следующим вечером Нуну сидела на своей кровати в пижаме и сосредоточенно морщила лобик.

- Мама, там кто-то есть? Он ходит ночью? – спрашивает, показывая на дверь спальни, которая ведет на лестницу.

- Конечно, - говорю. – Там есть я. Иногда я просыпаюсь и иду попить водички на кухню. Или ищу телефон, если забыла поставить будильник.

- Да?... А я думаю, что там кто-то страшный, например, Баба Яга!

- Не, это вряд ли, разве что... она могла бы забежать пописать на первый этаж.

Нуну озадачено:

- А почему она не пискает тут, на втором?

- Потому что тут нет горшка. Бабы Яги боятся унитазов, разве ты не знала?

- Почему?

- Потому что унитазы громко урчат водой.

- А, понятно, - смеется Нуну,. – смешная такая Баба Яга. Спокойной ночи, мамочка.

И обнимает розового безногого зайца. Есть у нас тотемное животное – игрушка для младенцев, плюшевая заячья голова пришита на квадратный платочек с рюшами.  Эдакое мимими, в домашнем обиходе называемое просто Безногий.

Нуну опять смеется, представляя, может быть, меня в пижаме, неловко крадущуюся по лестнице за водой или телефоном, а может быть, Бабу Ягу, с всклокоченными волосами, с выпученными глазами, которая несется по крутым ступенькам, стараясь не наделать в штаны. А потом Нуну поворачивается на бочок и закрывает глаза. Ну не будешь же бояться того, кто хочет писать. Ну, в самом деле…

 

За сим, доброго вам дня (который почти прошел) и ничего не бойтесь. :-)  Ну, почти ничего.