Обратный путь – всегда короче, особенно, если он домой.
Кроме того, уже не предвидится неожиданностей.

Девятого мая 2006 года мы проснулись в питерском доме, в квартире с серым скрипучим паркетом и огромными окнами в мир, доели дивный лимонный пирог, старательно обезопасили газовую колонку и обошли все комнаты, собирая вещи. Вроде, ничего не забыли.

Но сначала – небольшая культурная программа: Исаакиевский собор и Летний сад.

Исаакиевский монументален. Он огромен и величав, он подавляет.
Рядом с творением такого масштаба, чувствуешь себя жалким и ничтожным, как муравей у подножья пирамиды. Хотя, кто знает, как чувствует себя муравей у пирамид, и чувствует ли он, что пирамида – вечное и внеземное, в то время как он – рядовой участник пищевой цепочки.

Мы приблудились к экскурсии и все, включая шестилетнего малыша, с интересом прослушали тетушку-гида: про историю создания, про то, как поднимали колонны, по какой хитрой технологии делали мозаику, и как сложилась судьба архитектора.

Больше всего малышу понравились двери, - огромные, черные, закрытые крепко. И на них- что ни фигура – то сюжет, в какой угол ни глянь – летит воображение в заоблачные дали.

Потом ходили тихо, разговаривали шепотом – внимали… Красота проникала в поры кожи и наполняла тело ощущением причастности. Внутри Исаакиевского чувствуешь себя бодрей и уверенней, чем снаружи - рядом с ним.

***
В Летнем Саду играл оркестр. Седая женщина, увешанная орденами, опираясь на тонкую палочку тихо, но с чувством пела «Синий платочек». Возле нее стояла инвалидная коляска.

Девушки в военной форме времен Великой Отечественной дарили ветеранам гвоздики, а детям – шарики. Девушки – все как на подбор, видимо, Питерское модельное агентство.
Муж разволновался.

***
А в центре парка – представление для детей, что-то про хорошие манеры и плохих мальчиков-зайчиков. Мне, впрочем, больше понравился Волк, - такой, немного уставший, но очень естественный и мудрый.

***
Солнечным погожим днем мы покидали Питер. Вообще, хочется сказать, что город был к нам ласков.
Где ужасные ветра? Где кисельные туманы и слякотный холод, о которых часто говорят?
Не заметили, не застали, было теплее, чем в Москве.
И даже, когда мы прошлым вечером гуляли со Светой по мощенной площади, а потом – к Атлантам, которых обязательно надо целовать в большой палец ноги (что-то связанное с деторождением), а потом, дальше, вдоль знаменитых домов, по набережной Мойки, - даже тогда вечерний ветерок не охладил наши души и не внес сомнений.
Питер – красивый теплый город.

***
Выехали мы в 14.20, по-питерскому и, что характерно, по-московскому времени тоже.
Малыш задремал на горке пластмассовых рыцарей, муж больше не ругался на дорогу. Просто сказал:
- Я бы хотел, чтобы здесь проехал президент. И понял. И принял меры!
Добрые наивные люди часто полагают, что государь хорош, а зло все – в нерадивых воровитых боярах. 

Однако, что интересно, мечты сбываются!
Не так, чтоб буквально, как заказывали, но весьма близко к пожеланиям.
И по этой дороге проехал президент! Как и хотел мой муж! И прям в тот же день, и в тот же час!
Правда, это оказался не президент России, а президент Украины, и не действующий, а бывший, но тем не менее. Не возжелайте, как говорится…
Потому что всю трассу, с гружеными фурами и легковыми машинами, перекрыли на полтора часа. Совсем.
И это был кошмар, о котором вспоминать не хочется.

Добавлю только, что ближе к концу нашего великого стояния под Новгородом, моему мирному добродушному мужу удалось уйти из-под контроля.
Он попытался остановить словесно, но сердито, очередного товарища, утратившего терпение, и решившего проехаться вдоль дороги, по песку и пылище – авось получится просочиться туда, вперед.
Не получилось – пришлось встать здесь же, в облаке песчаной пыли. Товарищ вылез, казав миру тугие бицепсы перетянутые узкими рукавами белой футболки и стал говорить матерно. Глаза супруга начали мутнеть, и я стала опасаться, что сейчас вылезет тот, «другой»…

Надо сказать, что у муже есть «другой». Обычно он спит внутри его сознания, и включается крайне редко. Даже не включается, просто иногда выглянет так… мрачно. И тогда муж может сказать очень обидную жесткую фразу, или что-то разрушить. Думаю, он может даже ударить. Я того «другого» не знаю, я его боюсь, я замужем вовсе не за ним. И, как только, он кажет угол своих рожек, я принимаю все доступные меры, чтобы его нейтрализовать.
Думаю, этот страшный «другой» на самом деле выполняет очень важные и ответственные функции, и без него мой добрый покладистый супруг был бы безвольным и слабым. Но выпускать «другого» нельзя, я с ним жить не смогу.

Так вот, увидев козлиные рожки «другого», я немедленно вылезла из машины.
Я вообще принадлежу к тому типу женщин, которые обязательно лезут разнимать драку, получают случайно в репу и на этом вся драка заканчивается, - с одним пострадавшим, - тем, кто влез разнимать.

«Другого», впрочем, удалось затолкать обратно, муж плюнул и вернулся в автомобиль.
Вскоре нам разрешили ехать дальше.

***
Поросенок Фунтик в очередной раз спел на кассете, что «всех дороже в этом мире доброта».
Мелькнул указатель «Опасный участок 2 км».
Муж хмыкнул:
- Всего два? А что же было до этого.

***
Осталась позади Тверь с тверцами, тверчанками и тверчатами.
Помахал, нервно прикуривая в углу, старик Радищев.
***
Обедали солянкой, борщом и лапшой в курином бульоне.
Муж отказался от второго, извлек из багажника теплые останки ленинградской курицы, и с удовольствием прикончил птицу.
Ребенок полез на каменного медведя, что украшал подступы к придорожной ресторации, и, естественно навернулся, расцарапав коленку.
Все огребли по жопе. Потому что я предупреждала!
***
У Выдропужска показалась гипсовая женщина с пионером. Только теперь она выглядела не как устремившая взор ввысь и машущая воображаемому аэроплану, а как окаменевшая от долгого и безуспешного ожидания – что б кто подвез.
- Будешь возникать, высажу, - сказал муж, - и будешь стоять так же. Видишь, одна уже грызла мужу позвоночник, и что получилось …
***
Стремительно вечерело.
Траки постепенно сворачивали с трассы и кучковались на ночлег у заведений, образуя груженые гнезда.
В одном из таких гнезд, мы попили кофе.
За соседним столиком сидели нерусские люди, шумно разговаривали, смеялись, много ели. Кажется, поляки.
***
Стало ясно, что к праздничному салюту мы в Москву не попадем. А я так надеялась…

У Солнечногорска, - не поверите, мы встали в пробку! Времени было уже около одиннадцати, ребенок часа два спал, крепко и сладко.

***
Почувствовав, что змеиные кольца МКАДа рядом, москвич облегченно вздохнул, и его усталое лицо озарила нежная улыбка.
Мелкий дождик усиливался. Темный асфальт дышал паром. Мы пересекли границу города Москва.

***
12 часов. Дождь шел. Ленинградка стояла.
- Видимо, авария, - сказал муж, устало моргая.
Потом выяснилось, что прямо на дорогу упал столб с фонарем. Странно упал. Думаю, его подрыла гигантская медведка, по крайней мере, именно так это и выглядело.
Пришлось сворачивать вбок и уходить огородами.
Хотелось все же попасть домой к полуночи…

***
В моем дорожном блокноте не записки, а кура лапой походила. Обрывки фраз, без начала и конца, слова невпопад, стенографический значок слова «который».

В самом конце, на странице 18 (!) – законченное предложение.
«Штатный Радищев завершает свои записки под мелодию из фильма «Генералы песчаных карьеров» и шум московского дождя»….

 

ЭПИЛОГ

Через несколько дней муж смотрел видиозапись нашего путешествия. Город, дорога, памятник у братской могилы. Он тогда снял довольно подробно, даже почти весь список погибших - имена выбитые на каменных плитах. Просматривал и вдруг увидел фамилию и инициалы - Смирягин Н. И. Тогда, после тяжелой дороги, с усталости - мы ее просмотрели. Но цветы положили правильно, на нужное место, - как-будто судьба.