Дорогу из аэропорта в Иерусалим я почти не помню. В такси нас было трое: водитель, я и мой брат. Именно стараниями последнего мы ехали не в далёкий киббуц на севере страны, куда меня стремились послать добрые представители Сохнута, а именно в Иерусалим. Впереди была адаптация на новой земле, но это не пугало меня. Мало того - я вообще не задумывалась о том, что же будет дальше. Тем временем такси начало свой подъём к Иерусалиму. Справа от нас возвышалась гора, по которой карабкался вверх край района Гиват Шауль, слева - пропасть, и вдалеке - серпантином раскручивающиеся в небо спирали Рамотов, удалённых районов Иерусалима. Я ещё не до конца осознала, что меня удивляет в пейзаже. И только потом я поняла - все здания - и вблизи, и вдали, выдержаны в одном и том же тоне - желтовато-бежевом. Это цвет иерусалимского камня, и строить из другого материала в столице запрещено. У новых зданий это всего лишь цвет облицовки...     

 Древняя еврейская легенда рассказывает, что давным давно здесь жили два брата. Отец оставил им большое поле, и когда он умер, братья поделили поле на две части и стали обрабатывать порознь. У одного из братьев была большая семья. Он обрабатывал поле и вся семья помогала ему, поэтому и зерна у него было больше, чем у неженатого брата. Заметив это, женатый брат загоревал: "Что же мне делать? Как помочь брату? Ведь если я предложу ему зерно он обидится и ни за что не возьмёт..." Наконец, он решил, что ночью потихоньку перенесёт несколько мешков зерна на поле брата, тот и не заметит ничего. Так он и сделал. Неженатый же, видя, как его брат кормит большую семью подумал: "Как же мне быть? Моему брату так трудно кормить столь большую семью. Я один, мне много зерна не надо, но брат не примет от меня ни зёрнышка!" Наконец, он придумал, что может ночью потихоньку перенести несколько мешков зерна на поле брата, и тот ничего и не заметит. Так он и сделал. Несколько ночей носили зерно братья, но поутру мешков не становилось меньше ни у одного, ни у другого. Так продолжалось пока как-то раз ночью не встретились братья с мешками на плечах. Тогда поняли они всё, рассмеялись, обняли друг друга и обещали всегда всем делиться. А Б-г, став свидетелем такой сильной и светлой братcкой любви, поклялся выстроить на месте этом Свой Дом.      

Я даже не спросила, куда мы едем, полностью доверившись брату. Давид, семнадцатилетний юноша, сам жил в общежитии религиозной школы для мальчиков. Там, конечно, он принять меня не мог. Пока мы ехали на квартиру к его другу, тоже Давиду, которого для краткости называли Дуди. Дуди оказался худым евреем лет двадцати восьми с чёрной бородой, в вязаной кипе, с тремя дипломами бакалавра, двумя мастерами и одним докторатом по философии. Всё это не помешало ему с лёгкостью вытащить из багажника мои чемоданы и расписаться в получении в ведомости таксиста. Что-то типа: чемодан - 2 шт., юная леди - 1 шт. на 3емле Oбетованной получены для дальнейшей абсорбции. Дуди занёс чемоданы в комнату, позвонил куда-то, справился, не голодна ли я. Ответ был отрицательный. Я всегда стесняюсь, когда незнакомые люди интересуются моей персоной. Тогда мы вышли из дома и пошли к автобусу, везущему в то место, которое Дуди считал необходимым посетить в первую очередь, местo с заветным названием Котель. Вспоследствии я нередко в течение последующих шести месяцев жизни в столице, да и позже, приезжала к этому месту. Мне даже посчастливилось погулять по лабиринтам под Старым городом, куда пускали в день не более 50 туристов. Но это было потом. А сейчас я в первый свой день пребывания в стране оказалась в самом святом её месте. Мы входим в главные ворота. "Ты пройдёшь вон там", - говорит мне брат, а они с Дуди проходят параллельно, по мужской стороне.      

Этих людей тысячи. Они стекаются со всех сторон, с окрестных гор к городу. Сверху это кажется похожим на подходы к муравейнику. Каждый несёт что-то в святой город - плоды земли или животных - баранов и коз. Вот эти люди заходят в город с южной стороны через Южные ворота города, по людным улицам через административные кварталы подходят к ступеням дворца, поднимаясь всё выше и выше по склону холма... Местные жители приветливо здороваются с прибывшими. Это паломники. Три раза в год сходятся они в Иерусалим из самых далёких провинций Израиля, неся подарки в Храм, построенный мудрым царём Соломоном, чтобы прославить того, кто даровал им счастье и благополучие, Вс-вышнего. В городе живёт не более десяти тысяч, но в праздники сюда сходится ещё несколько раз столько же, представители всех колен Израилевых, с обоих берегoв реки Иордана, и место есть для каждого!  Солнце поднимается всё выше. Во внутренние дворы Храма стекается всё больше народа. Священники занимаются подготовкой к служению, певцы поют псалмы. Паломники входят в бассейны - каждый должен пребывать в состоянии ритуальной чистоты, отдают приношения священникам. А во двор продолжают приходить всё новые и новые люди. Они - жители страны, которая всего каких-то 50 лет назад не была такой могущественной, люди страдали от набегов филистимлян. А этот человек мне очень кого-то напоминает. Прислушалась - он говорит что-то на иврите своему кареглазому мальчугану.  Иерусалимцы с гордостью рассказывают собратьям о делегациях с разных сторон света, прибывающих к царю, чтобы заключить с ним мир. Это 950-й год до н.э.  Я успела лишь мельком увидеть Главного Первосвященника в длинных льняных одеждах с лазурным поясом с кистями.      

Я не касалась рукой камней, которым более двух тысяч лет, я не загадывала желаний - не знала, что это нужно делать. Стоял март месяц. Было по-весеннему нежарко. Помню только, что место не показалось мне чужим, я как будто вернулась туда, где была когда-то, но и об этом я уже не думала. Мне было просто хорошо и легко. Это была моя первая в жизни заграница, но у Котеля, у Западной стены, Стены Плача, как она почему-то зовётся по-русски, я не чувствовала ничего, кроме огромного интереса и спокойствия.      

- Светлана! - позвал меня Дуди.  

- Пора идти, - слышу я такой родной голос брата.   

 Как же всё изменилось. Я уже не вижу Храма на том холме. Одежды людей запестрили всеми цветами радуги, и в лучах солнца блеснул купол мечети.  

- О чём ты думала?  

- Я? Не знаю, ни о чём. Это мой первый день в Иерусалиме.    

Я просто стояла там, на мостовой, с двумя юношами, родным и незнакомым, стояла в городе Давида между двух Давидов, и, сама того не понимая, получaла своё благословение.      

Уже позже я услышала современную песню, которая описала мои впечатления от этого города:    

"Горный воздух прозрачен, как вино,  

И запах сосен,  

и ветер разносит ароматы деревьев  и голос колоколов.  

Золотой Иерусалим,  

город из меди и света,  

Для каждой твоей песни  

я стану скрипкой".

28.04.04

 

А ещё позже я написала стихотворение об этом необыкновенном городе, о городе, в котором мне удалось побывать в первый же день.

ירושלים

אבנים בצבע לבן
אנשים שונים בעולם
חיוכים, רעש השוק וכיפות
ילדים, ילדות , עגלות
ערבים עם סקין בכיסם
יהודים - ממדבר בא העם
תיירים- זר שפות מגוובן
אבנים בצבע לבן
והרים חיילים ופרחים
שוב נשים ושוב ילדים
והכותל עם הקדושה
עיר הזאתי דומה לאישה
בליבה חלומות ודמעות
בפנים רק עייניים יפות
בליבה היא אוהבת שלום
אך חבל שזה רק חלום

ב` אב תשנ``ג